– А знаешь, кто это? – Нина кивнула на красивую женщину с холодным взглядом и генеральскими ромбиками в петлицах. – Это бывшая княжня Шаховская. Теперь княгиня Сибирская. Та самая, что пишет мемуары в Березовке.

Нина весело щебетала, как когда-то в молодости, еще до революции, ее мать дружила с княжной Шаховской. И как после революции Зинаида Гершелевна, уже работая в ЧК и ГПУ, помогала ее матери и отцу в тяжелые времена.

– Она была очень добрым человеком, – заключила Нина. – Для нашей семьи она была просто ангелом-хранителем. Поэтому мы с ними и сейчас дружим.

– Все это так, – сказал Борис, – Но в ЧК ромбы даром не дают.

Странно, когда он с Ниной, его словно преследуют тени прошлого. Сначала Березовка, где просыпаются мертвые. А теперь и здесь. Ему вспомнилось далекое детство, квартира Максима в новых домах для работников НКВД, как эта самая Зинаида Гершелевна трогательно помогала жене Максима по хозяйству, как она возилась с его ребенком и даже меняла пеленки. Потом загадочная смерть Ольги и красные сургучные печати НКВД на дверях.

– Послушай, – сказал он, обращаясь к Нине, – ты говорила, что у князя Сибирского был роман с женой одного работника НКВД…

– Да, из-за этого потом арестовали и бедную Зиночку. Впрочем, потом их всех пересажали. – И Нина показала пальчиком на две маленькие дырочки от гвоздиков, где когда-то была прикреплена бронзовая дощечка с имена этих героинь революции. Убрали эту дощечку еще и потому, что большинство этих имен были еврейские – Роза Землячка, Мария Хайкина и так далее. Теперь это был только безыменный исторический экспонат.

– Революция – это жестокая вещь, – сказал Борис. – И в первую очередь туда лезут всякие садисты. И стреляют людей, пока их самих не перестреляют. Так революция пожирает своих детей, как свинья поросят.

Ему вспомнилось, как мальчишкой он сидел в своей комнате и учил уроки. За окнами шумит листьями старый орех. На столе школьные тетрадки – про историю революционного движения. А рядом, отделенные только полуприприкрытой дверью, творятся революционные закономерности куда почище, чем в его школьных тетрадках.

В соседней комнате сидит пьяный Максим, в распущенной гимнастерке без пояса, с такими же малиновыми петлицами на воротнике. Но на рукаве у него новая эмблема НКВД периода Великой Чистки: поднявшаяся на хвост змея – и пригвоздивший эту змею меч. Ошалев от водки, с остекленевшими глазами, старший брат бормочет, что он красный кардинал и особоуполномоченный Сталина по борьбе с нечистой силой, ведьмами и ведьмаками, оборотнями и лешими и что он не успокоится, пока не уничтожит их всех как классового врага.

Потом красный кардинал качается на стуле, расстреливает из пистолета свою собственную тень на стене и козлиным баритоном подпевает:.

В наказа-анье весь ми-ир содрогне-стся, Ужасне-ется и са-ам сатана-а-а…

Когда они с Ниной вышли на улицу и приближались к машине, Борис посмотрел на приклеенную к ветровому стеклу черную звезду с красными топориками – эмблему 13-го отдела КГБ. Так вот почему с Зинаидой Гершелевной случился припадок, когда она увидела у себя под окном этот зловещий знак – символ злого добра. Видимо, в 13-м отделе героине ЧК всыпали такого перцу, что она помнит об этом даже сквозь туман безумия. В ушах Бориса звучал ее пронзительный заячий вопль:

– Лучше вы меня сразу убейте…

Эх, и зачем только люди портят себе жизнь? Сами себе? Или одни другим? Чтобы успокоиться, он наклонился к Нине и вдохнул запах ее кожи – такой хороший, чистый, зовущий к счастью.

Пока грешный святой Серафим Аллилуев сидел в дурдоме, со святым грешником Варфоломеем Кукарачей тоже случилось несчастье. А началось все это с совершеннейшей чепухи.

Карикатурист Варфоломей захотел прибавку жалованья, пришел к комиссару дома чудес Сосе Гильруду и заявил, что его деткам не хватает на молоко, а их папочке на водку. Но Сосе это не понравилось, и он решил проучить Варфоломея. И сделал это очень просто. Он соврал в агитпропе, что Варфоломей запил и отказывается работать. А Варфоломею соврал, что агитпроп вместо прибавки увольняет его с работы.

В результате этого Варфоломей сидел дома в Недоделкино и беспробудно пьянствовал, устраивал там варфоломеевские ночи. Так он пил да пил. И вскоре допился до белой горячки, и его забрали в специальную лечебницу для тяжелых алкоголиков. Когда пьяного в дым Варфоломея усаживали в санитарную машину, он кричал своим деткам:

– Родненькие, не забывайте вашего папочку! На свидание без бутылки не приходите!

В лечебнице Варфоломея, как полагается, первым делом отвели в ванную комнату и попросили выкупаться. Но под пиджаком у него была спрятана литровая бутылка водки. Зная, что в палате водку отберут, Варфоломей сел в ванну и, чтобы добро не пропало даром, принялся спешно опорожнять свою литровку. А то, что не лезло в горло, он вылил себе на голову, как одеколон.

Когда в ванную комнату вошли санитары, они чуть не задохнулись от спиртных паров. А голый Варфоломей плескался в ванне и уверял, что он капитан дальнего плавания. Потом он вдруг весело закукарекал.

Радиокомментатор Остап Оглоедов комментировал это так:

– А знаете, ведь Варфоломея запихнули в отделение для алкоголиков в том же дурдоме имени Кащенко, где сидит наш Серафим.

Гроссмейстер Зарем анализировал это так:

– Говорят, что психологическая война – это война психов. И вместо военных госпиталей здесь служат дурдома.

Когда Варфоломею стало немножко лучше, он попросил, чтобы его перевели в палату No 7, где уже сидел Серафим Аллилуев. А дальнейшее можно прочесть в книжке известного диссидента Валерия Тарсиса «Палата No 7».

Вместо Варфоломея в доме чудес появился новый художник, пожилой человек из балтийских немцев и тоже один из бывших членов оперативной группы Гильруда. Новый художник был высокий и тощий, как складной аршин, и с таким длинным и красным носом, что его сразу же прозвали Дятлом. Надо сказать, что нос у Дятла покраснел совсем недаром. Он любил выпить и под хмельком вскоре признался, что его настоящее призвание – это подделка денежных знаков.

За эти таланты Дятел сидел по всем тюрьмам Европы, пока не попал в секретное отделение разведупра, где он много лет в легальном порядке занимался подделкой заграничных паспортов и иностранной валюты. В доме чудес Дятел беспрерывно зевал и жаловался, что ему скучно.

– А как насчет советских рубликов? – деловито осведомился финансовый гений Саркисьян.

– Не-е, упаси Бог! – замотал носом Дятел. – Теперь я перешел на святые иконы кисти Андрея Рублева. Для американских туристов. Работа такая чистая, что сам не отличу, где оригинал и где копия. Даже продавать жалко.

Глава 15

Белладонна

В доме чудес произошло очередное чудо. Вечный жених Жоржик Бутырский наконец женился. Но получилось это вовсе не так просто. Даже сам Жоржик потом долго удивлялся, как это он вдруг очутился в женатом положении.

Началось это семейное счастье с тюрьмы. Как полагалось в роду Бутырских, тюрьма эта была, конечно, Бутырская. А попал туда Жоржик из-за зеленого змия и марафета.

Будучи тройным агентом и связным между американской разведкой, советской контрразведкой и неотроцкистами из «Лиги прав человека», которые крутили «Самиздат», Жоржик помимо всего прочего передавал этим лигаонерам также и марафет, то есть всякие наркотики, которые он получал от агента Си-ай-эй Доки Бондаревой. Все это делалось буквально из-под полы. Прикрываясь статусом жены американского дипломата, ведьма Дока в порядке операции «Черный крест» таскала эти наркотики под юбкой. Некоторые писания из «Самиздата» и «Феникса», органа Союза молодых гениев – СМОГ, были явно написаны в дыму наркотиков.

Но вся беда в том, что Жоржик и сам понюхал этот заманчивый дымок – и попал на крючок. Вечерами он пьянствовал и марафетничал со своими лигаонерами из «Лиги прав человека», а днем шатался по дому чудес и хриплым голоском напевал: